Волчья хватка 4 книга

Dating > Волчья хватка 4 книга

Download links: → Волчья хватка 4 книга → Волчья хватка 4 книга

Просьба не заливать файлы, защищенные авторскими правами, а также файлы нелегального содержания! Динамика и экспрессия были правдивыми, живыми, испытанными много раз в «науке» — потешных поединках. Но это всего лишь малая, видимая простым смертным, часть его бытия.

Как будто ненароком, походя... Около двух часов Ражный, словно циркач, подбрасывал и вращал кости в огне, ничего не объясняя сирой деве, но она, глазастая, усмотрела все, даже момент готовности, когда из тонких отверстий нервных ходов прекратился выход пара. В тяжелые для России годы Сергиевы ратники, владеющие особым боевым искусством, которое передается веками от отца к сыну, приходят на помощь Родине. Едва лодка ткнулась в берег, как младший прыгнул на нос и, грохоча сапогами, полез за телом Мили — спешил первым взять её, боялся, отнимут. Также не знает, что в середине 80-х цыгане еще наркотой открыто не торговали - это пошло лет на 8-10 позже. Кудреватого зазнобило от страха, но и здесь не сплоховал, налетел сбоку, изловчился и стебанул верхового зверюгу кнутом. Острая, содрогающая боль вновь пронзила его, подбросила вверх, и в следующий миг он ощутил свободу. Salma Hayek Sex And Nude Scene In Desperado.

Их отец в придумывании имен своим детям отличался оригинальностью и одну из дочерей назвал даже Фелицией, таким образом наградив обидной для девочки кличкой Филя — как ее немедленно окрестили в сельской школе. Волк пришёл к погибшей возлюбленной, простился, а потом оплакал и ушёл на разбой… Сейчас Ражный ничего особенного не чувствовал, ибо мысли по-прежнему были прикованы к поединщику.

Читать бесплатно книгу Волчья хватка 1 - Алексеев Сергей - Встал на колени, бережно просунул руки под шею и колени, поднял и так же торопливо понес на берег. Витюля снял с костра обгорелую, истекающую жиром ляжку, взял, как дубину, и стал бить Кудеяра — в основном, по роже и пузу.

Через три недели поединок! И ушел в дом. Волк в несколько прыжков снова оказался на крыльце, с ходу толкнул лапами дверь и тут же лег у порога, не смея ступить в жилище вожака. Проскулил просительно, так что Гейша в вольере заходила кругами и заревела по-матерински в голос. Мы же договорились: ты дикий зверь и живешь по своим волчьим законам. Я — по своим… И пути наши не должны пересекаться. Молчун, как и положено, молча проследил за сборами, и когда Ражный взял карабин, так же беззвучно сошел с крыльца и потрусил к реке. На берегу он сел мордой к воде, подождал вожака. Выждав, пока он запустит двигатель, волк демонстративно побежал кромкой яра вверх по течению, но за поворотом внезапно обогнал моторку, прыгнул в воду и поплыл наперерез. Ражный решил, что Молчун пытается таким образом пересесть в лодку, и сбавил газ, однако зверь спокойно пересек кильватерную струю и направился к противоположному берегу. Волк же выбрался на сушу, встряхнулся и стремглав скрылся в густом чащобнике. И пока Ражный объезжал речную петлю в полтора километра, зверь миновал узкий перешеек и поджидал вожака у воды. Подобная гонка длилась около получаса, прежде чем Молчун перестал пропадать из виду и пошел строго по берегу, в пределах видимости. Между тем осенний день был на исходе, низкие серые тучи отражались в воде, и этот сумеречный свет скоро затянул все пространство. Серый зверь почти растворялся в нем, и заметить его путь можно было лишь по шевелению сухих трав и резкому дрожанию ивовых кустарников возле уреза воды. На очередном повороте неподалеку от разрушенного моста волк исчез, однако Ражный заметил силуэты лошадей на фоне белесых кустарников и лишь потом машущих руками людей. Резко сбавив обороты, он подчалил к берегу и одного узнал сразу — старший Макс, сын фермера Трапезникова. Второй же, молодой человек с кожаной сумкой на плече, одетый явно не для лесных походов, был незнакомым и, скорее всего, не из местных жителей. Он держался особняком, бродил вдоль речной отмели и казался безучастным к происходящему, тогда как Трапезников чуть ли не в воду лез, встречая лодку. Ражный заглушил двигатель, и Макс вдруг застыл возле борта, глядя мимо. Трапезников сел на нос лодки, повесив голову, незнакомец достал сигареты и закурил, и тут из прибрежных кустов появился младший, постоял мгновение, как сурок, внезапно заплакал навзрыд, чем окончательно встревожил Ражного, и снова скрылся. Они были погодками, девятнадцати и двадцати лет от роду, высокие, широкоплечие, с исключительно гармоничной мускулатурой и, несмотря на молодость, степенные, чинные и немногословные. Старшего звали Максимилиан, младшего — Максим. Впрочем, вполне возможно, и наоборот, поскольку и родители не были точно уверены, кого как зовут на самом деле, выправив метрические свидетельства лишь спустя три года после рождения, поэтому их звали просто Максами. Их отец в придумывании имен своим детям отличался оригинальностью и одну из дочерей назвал даже Фелицией, таким образом наградив обидной для девочки кличкой Филя — как ее немедленно окрестили в сельской школе. Оба Трапезниковых уже около года находились в розыске как уклоняющиеся от призыва на действительную военную службу. Братья вряд ли когда плакали, выросшие в суровой природной среде, и потому у младшего получался не плач, а отрывистый, сдавленный вороний клекот, доносившийся из кустов. Молодой человек с сумкой наконец-то приблизился к лодке и представился без всяких эмоций: — Я врач районной больницы. Ражный помолчал, спросил натянуто: — Какой еще труп? Тем временем старший Макс сполоснул водой лицо, проговорил отрешенно: — Она умерла… — Кто — она? Ражный догадывался, кто мог умереть, но не хотел, не желал верить и еще надеялся услышать другое имя… — Может, ты объяснишь, кто? Меня привезли к больной… Очень красивая… девушка. За безучастием и равнодушием доктора скрывались растерянность и сильное волнение: вишнево-синие протуберанцы исходили от него в разные стороны и стелились над землей клочковатыми сполохами. Завернутое в пододеяльник тело лежало на примитивной волокуше, видимо, только что изготовленной из двух срубленных берез. Возле него сидел младший Макс, держа руки покойной в своих руках — будто отогреть пытался. Еще год назад, когда Ражный в последний раз видел Милю, она была красавицей. Точнее, не просто смазливой и ухоженной, каких сейчас было много, а потрясающей воображение, ибо никто ему так не снился, как эта девица легкого поведения.